Дом иллюзий

Автобиографический роман Кармен Марии Мачадо — одной из главных представительниц современной прозы. На основе своего личного опыта писательница исследует механизмы психологического насилия и пытается разобраться, как она оказалась в разрушительных отношениях.

 

Для каждой главы, рассказывающей о ее многолетнем романе с харизматичной, но психологически неустойчивой женщиной, Кармен использует приметы различных литературных жанров. В канву вплетаются черты хоррора, эротики, истории взросления, эссе и других жанров. Опираясь на феномены массовой культуры и сопровождая свою историю острым юмором, Мачадо выстраивает книгу, которая будет интересна ценителям новой экспериментальной прозы.

 

«Дом иллюзий» — воспоминания о доме, который не был домом, и о мечте, которая вовсе не была мечтой.

 

Ты не всегда была Ты. Я была целой — симбиоз моих лучших и худших частей — а потом раскололась (в одном из смыслов этого слова): аккуратно отрезанная половина приняла форму первого лица — уверенная в себе женщина, детектив, искательница приключений — и другая, вечно вздрюченная и дрожащая, как мелкая собачонка.

 

Я уехала и просто жила: перебралась на Восточное побережье, написала книгу, поселилась с красивой женщиной, вступила в брак, обитала в залитой солнцем квартире, всерьез подумывала завести собаку. Многое узнала: как делать «Манхэттен», использовать в соусе крахмалистую воду из-под спагетти и рисовать — типа того.

 

А ты. Ты взялась за работу — проверять стандартизированные тесты. Раз в две недели на протяжении года ты ездила в Индиану — семь часов в один конец. Вторая половина твоей диссертации на степень магистра искусств — по большей части мусор. Ты рыдала на глазах у многих людей, ты пропускала чтения, вечеринки, суперлуния. Ты пыталась рассказать свою историю людям, не способным слушать. Ты выставляла себя дурой — на все лады.

 

Я думала, ты умерла, но сейчас, когда я пишу, я в этом не уверена.

 

Для читателей интеллектуальной экспериментальной прозы, ценителей артхауса в кино и постмодернизма в театре.

Для тех, кто читал Джойса и Кортасара, а теперь следит за авангардными течениями.

Для читателей исследований о квир-сообществах, ЛГБТ, газлайтинге, психологическом насилии.

 

Кармен Мария Мачадо — прозаик, эссеист, лауреат многочисленных премий. Живет в Филадельфии с супругой.

Художественные и документальные тексты Кармен Марии Мачадо публиковались в изданиях New Yorker, Granta, NPR, Guernica, Electric Literature, Gulf Coast, Tin House, Best American Science Fiction and Fantasy, The Best Horror of the Year, Year’s Best Weird Fiction и Best Women’s Erotica. Рассказ «Шов для мужа» был номинирован на премии Шерли Джексон и «Небула», удостоен особой номинации Pushcart Prize и вошел в длинный список литературной премии имени Джеймса Типтри-младшего. Писательница получила степень магистра изящных искусств в Творческой мастерской писателей Айовы, ее приглашали читать лекции или провести творческий отпуск Американское общество Коперника, Фонд Элизабет Джордж, CINTAS, Speculative Literature Foundation, уУниверситет Айовы, творческие резиденции «Яддо», «Хеджбрук» и резиденция Эдны Милле.

 

Каждый раз, когда она открывает рот, что-то внутри тебя рушится. Ты почти ничего не запомнишь об этом ужине, только одно: под конец тебе так хотелось его продлить, что ты заказала чай, подумать только. Ты пьешь его — глоток кипятка и трав обжигает нёбо — и пытаешься не таращиться на нее, быть очаровательной и непринужденной, в то время как желание охватывает все твое тело.

 

Однажды птица влетела в стекло моей студии. Я в тот момент сидела на мяче для йоги и в испуге повалилась на спину. Почти на каждом писательском выездном семинаре, где я побывала с тех пор, я натыкалась как минимум на одну оглушенную, распростертую на земле птицу. Вот что я узнала: они не могут разглядеть стекло. Они видят в нем отражение неба.

 

Пальцы сжимаются сильнее, причиняя боль. Ты не понимаешь, ты настолько ничего не понимаешь, что разум спотыкается, поскальзывается, пятится. Ты тихонько вздыхаешь — очень, очень тихо. Впервые ее прикосновение не говорит о любви, и ты не знаешь, как быть. Это ненормально, ненормально, ненормально.

 

Я ломала стебли одуванчиков, дивясь липкому молочно-белому соку. Суть игры: берешь одуванчик и трешь с силой под подбородком — прямо над тонким шрамом, который остался после того, как я, совсем маленькая, упала в ванной, — трешь, пока цветок не начнет рассыпаться, и если подбородок пожелтеет, значит, ты влюблена.

 

Один из преследовавших тебя вопросов: знание сделало бы тебя умнее — или тупее? Если бы однажды в твоей спальне замерцал млечно портал и вошла ты, но старше, и сообщила тебе то, что ты знаешь теперь, — стала бы ты слушать? Ты уверяешь себя, что стала бы слушать, но, скорее всего, врешь: ты же не слушала никого из умных и мудрых друзей, когда они признавались, что боятся за тебя.

 

Клише кажутся скучными и предсказуемыми, а на самом деле они опасны. Наш мозг не умеет правильно обрабатывать их, он проскакивает мимо. При описании насилия почти обязательно возникают клише: «Если ты не достанешься мне, никому не достанешься»; «Кто тебе поверит?»; «Если бы я осталась, я была бы уже мертва». Жуткие, расчеловающие фразы, но при этом абсолютно типичные.