Воссоединение. Повесть

Повесть о дружбе Ганса Шварца, сына еврейского доктора, и Конрадина фон Хоэнфельса, молодого аристократа, родители которого презирают евреев.

 

Действие происходит в Штутгарте во время нацистского режима, за семь лет до Второй мировой войны. Приход Гитлера к власти заставляет Конрадина отказаться от Ганса. Родители Ганса отправляют его в США. Там он учится в Гарварде и становится юристом. 30 лет спустя Ганс пытается стереть воспоминания о прошлом, но они не отпускают его.

 

Автор книги Фред Ульман родился в Штутгарте, столице Вюртемберга, в 1901 году.

 

«Воссоединение», написанное в 1960-м году, — не автобиографическая книга, хотя, несомненно, в ней есть элементы автобиографии. Школа, учителя и одноклассники главного героя повести списаны с гимназии имени Эберхарда Людвига, старейшего учебного заведения Вюртемберга, где учился Ульман. «Главный герой, разумеется, это я сам, — говорил он. — Но я никогда не дружил ни с каким Хоэнфельсом. Эта часть полностью вымышленная, а семья Хоэнфельсов — собирательный образ немецкого мальчика-аристократа и его родителей».

 

В 1989 году книгу экранизировал Джерри Шацберг.

 

Для ценителей книг о войне, немецкой прозы начала-середины 20 века.

 

Фред Ульман (1901-1985) родился в Штутгарте, столице Вюртемберга. Ульман говорил, что именно Вюртемберг разбудил в нем художника и поэта, и теперь он навсегда остался романтиком. Любовь к родине, к Германии, которую Ульман, будучи молодым адвокатом и убежденным антифашистом, вынужден был покинуть в 1933 году, ощущается в каждой строчке «Воссоединения».

 

Я хорошо помню тот день и час, когда впервые увидел этого мальчика, которому суждено было стать источником моего величайшего счастья и моего величайшего горя. Это произошло через два дня после моего шестнадцатого дня рождения, в три часа пополудни, серой, унылой и мрачной немецкой зимой.

 

Когда я почти с ним поравнялся, он обернулся ко мне и улыбнулся. А потом как-то стеснительно и неуклюже пожал мою дрожащую руку.

 

— Привет, Ганс, — сказал он, и я вдруг осознал — с изумлением, радостью и облегчением, — что он тоже робеет и так же сильно нуждается в друге, как и я сам.

 

Политика представлялась занятием взрослых; нам хватало своих забот. Нас волновали вопросы вселенских масштабов, нам надо было понять, как прожить жизнь максимально насыщенно, ярко и полно, доискаться до ее смысла, уяснить для себя предназначение человека и его место в необъятном, пугающем мироздании.

 

Я читал о миллионе людей, утонувших в реке Хуанхэ, о двух миллионах, утонувших в Янцзы. Я знал, что в битве при Вердене погиб миллион солдат. Но это были всего лишь абстракции: цифры, статистика, информационные сводки. Ты не болеешь душой за отвлеченные миллионы.

 

— Я знаю мою Германию. Это временная болезнь вроде кори. Все пройдет, как только поправится экономическая ситуация. Вы всерьез полагаете, что соотечественники Гёте и Шиллера, Канта и Бетховена купятся на эту чушь? Как вы смеете оскорблять память двенадцати тысяч евреев, отдавших жизнь за нашу страну?

 

Я отложил список — и решил подождать. Я выждал десять минут, полчаса, постоянно поглядывая на брошюрку, восставшую из ада моего допотопного прошлого. Она явилась незваной, непрошеной, выбила меня из колеи и разбередила воспоминания, которые я с таким трудом прятал глубоко внутри.